О подвиге летчика-героя из Копейска помнит только его племянник
Дядька Михаил погиб в девятнадцать лет, повторив подвиг Николая Гастелло. Только где и в каком бою это произошло, уже не узнать. Спросить не у кого, а в электронной базе воинов 1941-1945 гг, размещенной на сайте «Подвиг народа», данные более чем скупы: «Пропал без вести» — и больше ни слова.
Замуж ушла убёгом
У Геннадия Тимофеевича две малых родины — Копейск и поселок Таянды, что в Еткульском районе. В Таяндах жила его любимая бабушка, мамина мама, Федосья Петровна, со своим вторым супругом Павлом Бутаковым.
— Отчество бабушкиного мужа я за давностью лет запамятовал, — рассказывает Геннадий Ушаков. — Зато четко помню, что жили они большой и дружной семьей. К тому моменту, когда они по вдовству сошлись, у каждого дети были. У Федосьи — две дочери, у Павла — пять сыновей и тоже две дочки. Да еще в браке двух сынов народили. Никогда не делились: «Этот твой, а тот — мой, а вот наши общие». Все дети были любимыми, со всех спрашивали одинаково, обо всех в равной степени заботились. А как в семье иначе?
Вырастили, выпестовали всех — и понемногу начали их, повзрослевших, отпускать в самостоятельное плавание. Дочерям старались подыскать достойных женихов — заботливых, работящих, да притом в меру зажиточных. Только молодому сердцу разве прикажешь?
— Мама моя, Евгения Васильевна, полюбила Тимофея Николаевича Ушакова — парня из села Селезян — и ушла с ним убёгом, — вспоминает Геннадий Тимофеевич историю своей семьи. — Трудиться он умел. Был ловок — во время стрельбы неизменно попадал в десятку и за небывалую меткость даже получил памятный знак из рук самого Клима Ворошилова. Маму обожал всем сердцем. Да вот незадача — имущества у него особого не было. По доброй воле бабушка такому жениху, у которого ни кола, ни двора, ни гроша за душой, дочку бы никогда отдать не согласилась.
Геннадий Ушаков
Два кило гороха
Вскоре Тимофея забрали в армию. Служить довелось в Пермской области. После окончания службы Тимофей Николаевич построил в Кунгуре своими руками дом. Жили небогато, но скромный достаток в те годы был своеобразным гарантом выживания — семье, где один за другим появились на свет четверо детей, удалось не попасть в жернова сталинских репрессий.
Может быть, так и осели бы они в Пермской области, если бы не родственники, однажды приехавшие к Ушаковым в гости. Едва ли не с порога они принялись за уговоры: «Сколько можно вам на отшибе жить? Хватит чудить, возвращайтесь на Южный Урал».
— Родители подумали-подумали и решились на переезд — правда, не в Еткульский район, а в Копейск, где было больше возможностей найти работу, — продолжает рассказ Геннадий Тимофеевич. — Отец устроился на завод № 114, нынешний «Пластмасс», обучился варить тротил. Мама нас четверых нянчила. На дворе стояла весна 41-го.
Началась война. Тимофея Ушакова по роду деятельности на фронт не призвали — он защищал Родину, трудясь в заводском цеху. А вот в семье Бутаковых на передовую ушли шестеро сыновей. Ни один из них не увидел Победы.
Редкое счастье в ту черную пору — мужчина в доме. Только вот длилось оно недолго: Тимофея Николаевича как меткого стрелка руководство завода откомандировало в отдаленную деревню — бить дикую утку и заготавливать мясо. Там у него приключилась ссора с председателем колхоза.
— Отец был в молодости горяч, но отходчив — повздорил с председателем, да тут же и забыл. А тот затаил на отца черную обиду и начал вынашивать месть. Думал недолго: подкинул в сенки избы, где папа квартировал, двухкилограммовый мешок гороха с колхозного поля и привел милиционера: «Вяжи вора! На дворе война, каждая копейка на счету, а этот подлец провизию покрал!»
Те времена давно минули, но Геннадий Тимофеевич рассказывает печальную историю с нескрываемым волнением.
Командировка окончилась раньше срока. Тимофея Николаевича вывели под белы рученьки и после скорого суда посадили в тюрьму.
Забытый подвиг
Большую часть военной поры Геннадий Ушаков провел в Таяндах, в бабушкином доме. Желая уберечь ребятишек от голода и холода, Евгения Васильевна отвезла их к матери: в селе, где имелось хотя бы небольшое личное хозяйство, даже в условиях продналога выживать было проще, чем в городе.
Ему было восемь или девять лет — а значит, шел 43-й или 44-й год — когда в дом Федосьи Петровны вошел незнакомый молодой мужчина в летной форме. Он стоял на пороге и не знал, с чего начать разговор. Бабушка вмиг поняла, кто он и для чего пришел — почернела лицом, машинально поправила прядь волос, выбившуюся из-под платка, и обреченно махнула рукой: говори, солдатик, не томи.
Штурмовик «Ил-2», за штурвалом которого сидел девятнадцатилетний Михаил Бутаков, был подбит вражеским снарядом. Отважный летчик, понимая, что счет жизни идет на секунды, скомандовал второму члену экипажа катапультироваться, а сам повел горящую машину на колонну фашистской бронетехники. Конечно, погиб. Но погиб не один — забрал с собой несколько экипажей немецких танков.
Солдатик говорил и говорил, а бабушка, сжав рукой край передника, тихо роняла слезы.
Похоронки шли в дом Бутаковых одна за другой. Евгения Васильевна, понимая, как тяжко приходится ее маме, забрала детей обратно в Копейск.
Весть о Победе Геннадий Тимофеевич встретил на улицах краснознаменного шахтерского города.
— Мы с друзьями-мальчишками бежали по улице и кричали: «Ура! Победа!». Столько людей высыпало из домов, все радовались, обнимались — столько было счастья кругом! Думали, что жизнь быстро наладится, да не тут-то было: первые послевоенные годы оказались тяжелее, чем четыре предыдущих, — вспоминает он.
Голодные годы
Сорок шестой год на Урале был мокрым. С ранней весны до поздней осени едва ли не каждый день шли дожди. Картошка, с таким трудом посаженная Евгенией Васильевной и ее детьми (легко ли женщине без мужского подспорья возделывать землю?), в непролазной грязевой жиже не росла, а гнила. Следующей весной, когда стало особенно голодно, Геннадий Ушаков с братом и сестрами каждый день ходили на поле — собирали там полусгнившие перемороженные клубни, чтобы мать испекла из них лепешки. Тем и питались.
Дом отапливали углем, который дети находили на терриконах — денег на покупку дров у многодетной семьи не имелось. Геннадий Тимофеевич из-за бесконечных хлопот по хозяйству остался в пятом классе на второй год.
— Жили мы в самом конце улицы Борьбы, — говорит наш собеседник. — Через эту местность проходила дорога на танковый полигон, располагавшийся неподалеку от озера Курлады. Однажды танк, возвращавшийся с полигона, сломался прямо возле нашего дома. Экипаж не мог бросить неисправную технику и на целую неделю поселился в нашей избе. Харчи у танкистов были свои — конечно, посытнее, чем наши.
В ту пору мой младший брат приболел. Один из танкистов, жалея его, поделился с ним кусочком хлеба с маслом. Признаюсь честно: в тот момент мне больше всего на свете захотелось заболеть — один только вид бутерброда и запах сливочного масла сводил меня, изголодавшегося мальчишку, с ума.
Чтобы помнили
В сорок седьмом вернулся отец — с него сняли все обвинения, признав судебную ошибку. Он тут же принялся налаживать быт, пошатнувшийся по причине его долгого отсутствия и тягот военного времени. Ушаковым жить стало полегче, но Геннадий не спешил возвращаться за парту — хотел вольной жизни.
Отец не стал ни уговаривать, ни ругать сына — просто вручил ему кнут со словами: «Если ты в свои двенадцать лет в учении больше не нуждаешься, то иди работай. Образования тебе хватит на то, чтобы коров пасти».
— Лето прошло — а я пасу. Сентябрь кончился — я пасу. Октябрь дошел до половины, белые мухи полетели — я пасу. Потом все-таки не выдержал, подошел к отцу и говорю: «В школу хочу. Позволишь за парту вернуться?». Он мне отвечает: «Возвращайся на здоровье. Я тебя ведь в подпасках не держу», — с улыбкой рассказывает Геннадий Тимофеевич об отеческой «науке».
Школьные годы промчались быстро. Потом был горный техникум, служба в армии, свадьба, работа на шахте — словом, все как у всех. Со временем Геннадий Ушаков получил высшее образование, дошел до должности главного технолога шахты «Красная горнячка». Уже на пенсии продолжал работать на шахте «Комсомольской». В трудовой книжке — сорок пять лет стажа, из которых около тридцати — под землей.
Вскоре после войны бабушка Федосья Петровна овдовела, а к старости стала совсем слаба. Последние годы жизни она доживала в доме «нелюбимого» зятя, с которым, конечно, давно примирилась и которого приняла как родного сына.
— У меня было столько времени, чтобы расспросить ее о Михаиле Павловиче, моем дяде, но эта мысль тогда даже не приходила мне в голову, — сокрушается Геннадий Тимофеевич. — В молодости редко кто интересуется прошлым — все жить торопятся и чувствовать спешат. А теперь, на склоне лет, и рад бы узнать, где, когда, в ходе какой операции он совершил воинский подвиг, да спросить не у кого. Мне очень бы хотелось, чтобы жители Таяндов знали о том, что их земляк Михаил Бутаков пал смертью храбрых, отказавшись покинуть горящий самолет.
Мы передали просьбу Геннадия Тимофеевича координаторам интернет-сообщества поискового отряда «Росток», который действует в поселке Таянды. Возможно, им удастся ответить на вопросы, которые много лет тревожат сердце нашего собеседника.