Шахты можно пускать хоть сейчас! Бывший шахтер рассказал о том, как в Копейске прекратилась добыча угля

Но потерял ли наш город ли право именоваться шахтерским? Виктор Путилов, прошедший путь от такелажника на шахте № 4-6 до старшего механика шахты «Капитальной», уверен, что славный эпитет не стоит вычеркивать из современного бытия.

- Виктор Александрович, сколько лет вы проработали под землей?

- Я пришел на шахту в качестве практиканта в 1968 году – в ту пору учился в Горном техникуме на специальности «Автоматизация производственных процессов». А рассчитали меня 1 июля 2009 года, когда были завершены работы по консервации «Капитальной». По трудовой у меня вышло полных сорок лет подземного стажа.

- Что повлияло на выбор профессии, сделанный вами в юности?

- Скорее, не что, а кто – моя мама Елизавета Михайловна. Она трудилась в шахте № 4-6 с 1941 по 1963 год, пока женщинам на государственном уровне не запретили работать под землей. А потом еще четыре года проработала там же, но уже на поверхности.

Она пошла в горнячки, когда ей было семнадцать, сказав при трудоустройстве, что совершеннолетняя.

- Когда вы впервые спустились в шахту?

- В пять лет. И мой сын Андрей в том же возрасте на проходческом комбайне со мной уголь рубил – я его с собой брал, чтоб он имел представление о том, как отец хлеб добывает.

- Не страшно было своего ребенка на такую глубину вести?

- Чего бояться-то? И он тоже не испугался – ему, наоборот, интересно было. Он потом шахтером стал. И дочь Надежда в шахте бывала – четыре раза. Она по образованию горный инженер-электромеханик. Ей нужно было на оборудование своими глазами посмотреть, чтобы диплом хорошо защитить. Зять тоже в шахте работал до ее закрытия.

Я как-то считал, сколько у нас в семье общего подземного стажа. Получилось 83 года.
Наша семья далеко не единственная, чей совокупный подземный стаж исчисляется несколькими десятилетиями. В Копейске много шахтерских династий. И много семей, где под землей трудились сразу несколько представителей одного поколения.

- Чем вам больше всего запомнилась шахтерская работа?

- Это была не просто работа. Это целая жизнь. Все мои соседи были шахтерами. Они такие люди… настоящие.

- А что значит – настоящие?

- Те, кто трудится под землей, как нигде связаны одним делом. От вклада каждого зависит не только качество работы, но и жизнь товарищей. Настоящие – значит сплоченные. Неспособные на подлость.

Мы до сих пор общаемся – только с годами нас остается все меньше. Сегодня, например, мы встречаемся с товарищами по участку, которым я руководил. Будем вспоминать события десятилетней давности. Следующая встреча намечена на День шахтера. Для нас это по-прежнему праздник.

- А мне доводилось слышать, что у нас в недрах уголь почти закончился.

- Глупости это. Угля много!

Я как старший механик принимал участие в закрытии почти всех шахт в нашем бассейне. На «Подозерной», которую объединили с «Комсомольской», уголь остался – а шахту закрыли. На «Октябрьской» прошли два мощных уклона, вскрыли новый горизонт, то есть готовились к большой продуктивной работе – и тоже закрыли. На «Горнячке» прошли скиповый ствол на 60 метров, потратив на это около четырех лет работы, но ни одной тонны не выдали – шахту закрыли. На «Батуринской» шахте в Еманжелинске новый ствол построили – и ее закрыли. На «Кулярской» в Красногорске тридцать метров ствола прошли, поставили копер и подъемную машину – и закрыли.

В числе последних закрытых шахт – «Глубокая», «Центральная» и «Комсомольская» с «Капитальной». Там тоже угля достаточно.

- Так почему же было принято решение об остановке добычи и ликвидации шахт?

- Копейский уголь перестал быть востребованным. Так получается.

Мы работали только на обеспечение теплоэлектростанций. И тут открылись такие мощные разрезы, как Экибастуз, Забайкалье. Начали работать шахты-гиганты в Кемерово. Нам с ними сложно тягаться по себестоимости продукции.

Конкуренции не выдержали не только мы. В одно время с Копейском стали закрывать шахты Тульского угольного бассейна, Подмосковья, Пермского края.

Не на пользу угледобывающим предприятиям пошло увеличение добычи природного газа. Он, понятное дело, удобнее в плане транспортировки. Построил магистраль – и гони добытое через тысячи километров. А уголь-то эшелонами идет. Если шахта в сутки давала тысячу тонн, то считайте, сколько 60-тонных вагонов надо – это опять расходы, влияющие на конечную стоимость.

- Правда ли, что только «Красная горнячка» была закрыта с соблюдением технологии, а все остальные шахты оказались фактически брошенными? Это мнение неоднократно транслировалось в СМИ.

- Я не согласен с этим утверждением. Консервация производилась по правилам. Все стволы на шахтах были перекрыты, а не засыпаны.

- Расскажите подробнее о процедуре закрытия шахт.

- Если в общих чертах, первым делом останавливали вентиляторы – то есть прекращали проветривание, и выключали насосы. Потом производили изоляцию: бетонными плитами перекрывали стволы, а после заваливали их глиной.

- Для чего нужна изоляция?

- Чтобы метан не выходил на поверхность. Когда шахты работали, случалось, что в погребах домов, к примеру, в поселке Маяк, скапливался опасный газ.

- Насколько быстро шахты заполнились грунтовыми водами?

- По-разному. Наша шахта была не очень обводненной – приток составлял 120 кубометров в час, тогда как на «Комсомольской» — 370 «кубов» в час. «Капитальную» затопило почти за два года. На пространстве между тремя шахтами – «Капитальной», «Комсомольской» и «Подозерной» уже появились небольшие озерца. Они сформировались не только за счет атмосферных осадков, но и по причине поднявшегося уровня грунтовых вод. Восстанавливается и озеро «Тугайкуль», которое перед началом добычи угля было полностью осушено.

- Если предположить, что сейчас потребуется возобновить добычу угля, получится ли заново ввести копейские шахты в работу?

- А почему нет? Пожалуйста, вскрывай, откачивай воду, устанавливай подъемные машины, вентиляторы – и снова работай. Стволу ничего не сделается – он армирован бетоном.

Донбасс, например, во время войны был весь затоплен, а потом добыча возобновилась.

- Чем вам запомнился день, когда был остановлен последний вентилятор?

- За сутки до этой даты мы сняли на нижнем горизонте главный водоотлив двигателя, то есть перестали качать воду. На втором горизонте утром выдали на-гора двигатель с последнего насоса. К тому моменту вокруг ствола уже были возведены перемычки, и только для проветривания оставались узкие щели.

Когда мы выехали из шахты, горноспасатели спустились вниз и эти щели закрыли. Когда они поднялись, мы остановили вентилятор. Доступ в шахту был прекращен.

- С каким чувством вы уходили домой с этой смены?

- Мы уже все были морально готовы к тому, что у шахтеров нет будущего, потому что добыча угля прекратилась примерно к концу апреля. Шел демонтаж оборудования. Мы снимали рельсы, добрую металлокрепь.

Деньги к тому моменту нам снова платили кое-как. Мне частенько приходилось бывать на заводе Кирова. Там я пересекался со старшими механиками с Кузбасса, которые приезжали на «КМЗ» за оборудованием или запчастями. С одним разговорились – было это незадолго до того, как начали закрывать копейские шахты. На мой вопрос «Сколько получаешь?» он ответил: «Десять тысяч». «У меня оклад такой же», — говорю. А он мне: «Так моя-то зарплата в долларах». Тогда я понял, что шахтеры работодателю, городу и региону не нужны. Нас держали на голодном пайке.

Ранее мы писали о том, что увидел журналист "КР" на месте, где должна идти перекачка воды в Курочкино.