Копейск — родина участника трех парадов Победы 1945 года

С Александром Григорьевичем Коноваловым мы встречались не раз. Сидя на скамеечке около его дома, разговаривали больше о прошлой жестокой войне. Он говорил неспеша, взвешенно, непринужденно, порой на минуту-две замолкал, как бы вспоминая и взвешивая фронтовые события. А вспомнить ему было что. Война врезалась в память надолго. Навсегда!
 
Шестьдесят девять лет назад перестали грохотать пушки, рваться снаряды. 

1418 огненных ожесточенных дней ушли в прошлое. И каждый из них забыть невозможно. И нельзя забывать.

Помнится, в мае сорок пятого в родные места стали прибывать воины. А многие, очень многие, остались навсегда на полях сражений.

Пришла долгожданная Победа! Родина принимала своих сыновей. Столичные и не только столичные улицы были переполнены народом. Всюду возгласы и рукопожатия. Улыбки и объятия… Люди ликовали.

23 июня 1945 года был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего Сталина: «В ознаменование Победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в городе Москве на Красной площади парад войск действующей Армии, Военно-морского флота и Московского гарнизона – Парад Победы. Парад принять моему заместителю — маршалу Советского Союза Жукову. Командовать парадом маршалу Советского Союза Рокосовскому».
Фронт прислал для участия в Параде Победы самых достойных. Тех, кто горел, но не сгорел, кто замерзал в окопах, тонул, но выстоял и победил. В тот день на Красной площади были брошены на землю к ногам героев знамена и штандарты гитлеровских войск. Это было торжество нашего народа.

Наш земляк Александр Григорьевич Коновалов – участник этого грандиозного незабываемого исторического Парада Победы.

Жил парнишка, как и многие другие. Ничем не отличался. Отец был мастеровым. Умел многое делать. Возглавлял артель.

Шли годы. Саша Коновалов стал учеником слесаря в ремонтном цехе. Вскоре начал выполнять работы самостоятельно. Грянула Великая Оте-чественная война. Молодого парня потянуло на фронт. Он завидовал тем, кто сражался за Родину.

В июне сорок второго Александр добровольцем ушел защищать свою землю.

Судьба забросила его на Северо-Западный фронт под Старую Руссу в 146-ю стрелковую бригаду. И вот Александр Коновалов — командир противотанковой батареи. Пушка у них была 145-миллиметровая, или «сорокопятка», как они ее называли. Бригада вела боевые действия на одном из участков Северо-Западного фронта.

— Местность там оказалась лесисто-болотистая. Приходилось ночью прорубать просеки, чтобы протянуть на лыжах орудия к самой передовой позиции, — рассказывал Коновалов.

Враг ожесточенно атаковал. Противник рвался к Москве и Ленинграду. Наступили напряженные дни. Но Северо-Западный фронт сделал очень многое. Именно здесь, на этом сложном участке, противник, рвавшийся к Москве, был остановлен. Немцам не удалось обойти Москву с севера.

— От нас требовались не только смелость и стойкость, — продолжал Александр Григорьевич, — пожалуй, прежде всего, быстрота действий, слаженность расчетов. И, конечно, вера, что выстоим. Враг напирал, подбрасывал все новые силы.

Ситуация складывалась по-разному. Иногда, в короткие передышки между обстрелами, удавалось пожевать сухарь. А он будто не сукном шинели пахнет, а материнским пирогом, испеченным в русской печи.

Наши воины держались, нанося ответный шквальный удар по скоплению противника. Но бригада несла большие потери и была отведена на переформировку.

…Осенью сорок третьего Коновалова тяжело ранило. Госпиталь. Лечение. А поправившись, артиллерист захотел вернуться в свою родную часть, но его направили в 184-й артиллерийский полк на Западный фронт.

— Зимняя война была особенно тяжелой работой: снега, беспрерывные бои… Иной день казался неделей. С переживаниями. С горькой утратой боевых товарищей…
 
 Весной сорок четвертого Александр Григорьевич опять был ранен. А после лечения он оказался уже на Белорусском фронте, в 330-й отдельной разведроте, помкомвзвода разведки. Самая основная задача была — брать «языка». Чтобы пойти в разведку, надо изучить оборону противника, знать его огневые точки, местность…

— Однажды захватили молодого симпатичного офицера, — вспоминает Коновалов, — он хорошо говорил по-русски, так как преподавал его в школе. Было это на территории Польши. «Язык» дал показания. Он, видимо, хорошо понимал нелепость развязанной Гитлером войны.
Как-то мы обедали и дали котелок с кашей пленному. За едой он достал из кармана фотокарточку. На снимке две маленькие девочки и красивая молодая женщина. Немец пояснил: это мои дочки и жена…

— Дальше я не буду рассказывать, — сказал Коновалов, — неудобно как-то…

Это «неудобно» вызвало еще больший интерес, и я попросил:

— Александр Григорьевич, расскажите, ведь многие десятилетия прошли, теперь можно…

— Ну, ладно, слушайте, так и быть, расскажу. «Языка» надо было содержать под охраной. Пришел особист и говорит: «Коновалов, немец дал показания, чего вы с ним будете возиться. Лес рядом. В расход его, и точка».

Жаль мне стало этого немца. Дочки растут у него. Да и откровенен он был и прост. Я говорю часовому: «Заведи в лес, дай очередь из автомата в воздух. И пусть катится на все четыре. Сумеет выбраться — его счастье». Вот такой грех я взял на душу.

В конце сорок четвертого старшине Коновалову было задание — с группой в семнадцать человек переправиться через реку и закрепиться на противоположном берегу. Фашисты разведчиков пропустили. Дали возможность высадиться на берег, а затем открыли ураганный огонь и атаковали. В неравном бою почти все разведчики погибли. Коновалова ранило в голову.

Один из оставшихся в живых помог старшине через Неман вернуться к своим. И снова — госпиталь.
 
После лечения старшину направили на учебу в танковую школу в Челябинск. Судьба забросила его в родные места. На стрельбища выезжали под село Миасское.

Бывший артиллерист и разведчик стал танкистом. Он получил назначение в 11-й танковый полк. В марте Коновалов с другими танкистами получил боевые машины. Во Дворце тракторного завода состоялся митинг рабочих с танкистами. Труженики напутствовали тогда: «Громите фашистов! Наши машины надежны. Делали их руки уральских рабочих!».

Директор завода, генерал-майор Зальцман, тогда сказал: «Вам вручили мощные машины СУ-152. Такие установки первыми встретили фашистские танки на Курской дуге… Это грозные машины. Снарядами они пробивают немецкие «тигры» и «пантеры», срывают с них башни. На них вы будете громить фашистов в Берлине».

— И мы ждали этого часа, — вспоминает Александр Григорьевич. — Но Берлин нам брать не пришлось. Поступил приказ: разгрузиться в Люберцах (под Москвой) и готовиться к параду.
Началась напряженная подготовка. Надо было отработать на машине интервалы, дистанцию, повороты… Вычистить самоходки до блеска…

— В судьбах людей бывают события, которые врезаются в память надолго, навсегда, — рассуждал Александр Григорьевич. — Вот и у нас наступил тогда самый волнующий и радостный день.

С утра моросил дождь. По улице Горького наши машины подошли к Историческому музею. Построились. Волнующие минуты. Фанфары возвестили: «Слушайте все!» Команда: «К торжественному маршу-у-у!». И войска пошли по брусчатке Красной площади. Вышагивали победители, сыны Отечества. За ними пошла техника.

— Мы были замыкающими, — вспоминает Коновалов, — нам повезло, наша машина находилась на фланге. Виден был Мавзолей, руководители страны, военачальники. Я, как командир орудия, сидел на своем месте и наблюдал в смотровую щель… После парада мы должны были выстроиться в походную колонну, чтобы двигаться в расположение части. Но людское море остановило нас. Москвичи засыпали нас цветами. Залезали на машины, обнимали, целовали, угощали конфетами… Восторг и радость неописуемы… Вечером смотрели праздничный салют. Это был салют восторга и гордости. Я рад, что был среди этих счастливых людей.

Есть одна существенная деталь в судьбе Александра Коновалова. Он в этот победный год был участником трех парадов. Трижды прошел на своей машине по Красной площади. Кроме Парада Победы в июне, он принимал участие в первомайском и ноябрьском парадах 1945 года.
За участие в Параде Победы старшина Коновалов получил благодарность Верховного Главнокомандующего.

После войны Александр Григорьевич три года работал на Челябинском заводе «Калибр». Потом вернулся в Копейск, и вся его трудовая деятельность прошла на заводе «Пластмасс».

Мало кто знал, что он до сих пор живет с застрявшим военным металлом в легком. Солдат держался как солдат.

Показывая, листая иллюстрированную книгу о параде Победы, Александр Григорьевич, слегка улыбнувшись, сказал: «Вот эта машина, на правом фланге, наша».

Сколько же гордости и радости кроется за этой лаконичной фразой.