Памяти Людмилы Гейман. «Следую своему призванию»

Как-то не верится, что человек сознательно хочет, как «перекати-поле», пролететь над миром, не оставив в нем следа. Мы приходим на эту Землю для чего-то. Раньше говорили: человек должен построить дом, посадить дерево, родить ребенка. Сейчас, вероятно, правильнее сказать: человек приходит для того, чтобы развиться как личность, познать себя и окружающий  мир, что-то сделать полезное людям. Ведь у каждого из нас — свое предназначение, данное ему природой, Богом или обществом, в котором ты рожден.

Думается, героиня моего небольшого повествования свое предназначение в жизни все-таки нашла. Людмила Гейман, в девичестве Мигунова, родилась в простой шахтерской семье, была «последышем» среди четверых детей. Папа Василий Николаевич, бывший фронтовик-танкист, рубил уголек в забоях «Красной горнячки», мама Евдокия Павловна, тоже смолоду познавшая тяжелый горняцкий труд, домохозяйничала и воспитывала детей. Детство Люси (так называли ее все домашние) — типичное для большинства простых советских детей. Вместе со старшими братьями гоняла мяч во дворе, играла в «войнушку», разбивала коленки, лазая по угольным ларям и крышам сараев.

Поиски себя

«Школьные годы чудесные» вспоминаются сегодня Людмиле Васильевне как действительно чудесные. Учеба давалась ей легко, оставляя достаточно времени для пионерских, комсомольских и прочих общественных дел. Согласно тексту вышеупомянутой песни, эти годы пролетели незаметно, но и к концу выпускного класса Людмила окончательно не определилась: что же дальше?

— Почему-то в моей семье безоговорочно считалось, что я пойду в педагогический, причем именно на филологический факультет, —  вспоминает Людмила Васильевна. — Эта уверенность шла от папы, который истово хотел видеть в любимой младшей дочке свое продолжение: в сорок первом он окончил третий курс филфака Томского пединститута и ушел на фронт, а после войны доучиваться так и не довелось. Папа всю жизнь благоговел перед школой, учителями, сам всегда ходил на родительские собрания. Любовь к литературе, литературному языку, чтению у меня именно от него. Уже в седьмом классе я зачитывалась не только Толстым и Достоевским, но и Стендалем, Драйзером, Мопассаном и Войнич (помните ее знаменитый роман о бесстрашном борце за свободу Италии Артуре-Оводе?). Но литература литературой, а вот педагогической жилки я в себе не чувствовала. Однако спорить с папой в конце концов устала и после окончания школы подала документы в пединститут.

Небольшой, но уютный и зеленый зауральский Шадринск Людмила Васильевна называет городом своей юности. Впрочем, сначала она нацелилась на челябинский педвуз, но, как сейчас признается, элементарно испугалась: конкурс там на филологический был 19 человек на одно место, а в Шадринске — «всего-то» семь (в советское время об обучении на коммерческой основе речи не было, а если бы и было — где взять денег?). А еще девушке хотелось, что называется, хлебнуть самостоятельности, уехав подальше от дома.

— Это были, пожалуй, самые счастливые годы моей жизни, — в голосе моей собеседницы появились ностальгические нотки. — Хотя не скажу, что легкие: преподаватели драли с нас три шкуры в плане учебы, за что сегодня я им безмерно благодарна. Но мы были молоды, в меру легкомысленны и беззаботны, умели дружить. И каждый день приносил нам какие-то открытия. Эх, вернуться бы хоть на денек в те «застойные» семидесятые…

Первые разочарования

По распределению Людмила после института попала в село Ольховку Курганской области, в школу-интернат. Село как село, довольно большое, бывший районный центр. Здесь ей как молодому специалисту предстояло «отработать» положенные два года. И здесь же ее постигли первые разочарования. Нет, работы она не чуралась. И бытовые трудности воспринимала как должное: наколоть дров, растопить при помощи березовой бересты печь, принести воду из колодца…

Но школа-интернат — это не школа в общепринятом понимании. Ольховская в те годы скорее напоминала колонию для беспризорников и малолетних преступников, только что «колючкой» не была обнесена. А 21-летняя девчонка, вчерашняя студентка, совсем не чувствовала себя Макаренко. Между тем ее как незамужнюю сразу нагрузили по полной программе: не только учительскими часами, но и ставкой воспитателя «на режиме».

— Что такое воспитатель на режиме? Это быть со своим классом с подъема до отбоя, — поясняет Людмила Васильевна. — Тридцать шесть шестиклассников, из них двадцать шесть мальчишек, большинству из которых от 14 до 16 лет (переростки, ранее не учившиеся как следует). Мой рабочий день, длившийся по 15-16 часов, выглядел примерно так: утром подняла, уборка в спальне, сводила в столовую, отправила в школу, сама туда же — вести уроки. После занятий встретила, сводила на обед, самоподготовка (в это время и сама готовлюсь к урокам), различные мероприятия (детки должны быть заняты), ужин, организация досуга, отбой в 10 часов вечера. Плюс сводить раз в неделю в баню, поменять белье и прочее, прочее. Тогда я впервые познакомилась с такими «милыми» вещами, как педикулез и чесотка, узнала, что такое бельевые вши (их в своем белье привозили с выходных и каникул, из «дома», некоторые ребятки). Словом, это были мои «университеты», которые, признаюсь, окончательно и начисто отбили у меня охоту в дальнейшем быть педагогом. Хотя, кто знает, если бы я не обожглась тогда с самого начала, из меня, наверное, мог бы получиться неплохой учитель русской словесности.

«Вот  это — мое!»

Наше будущее — всегда чистый лист. Ведь оно пишется нами самими. И каков будет наш выбор, таким и будет будущее. Вернувшись в родной Копейск, Людмила устроилась на работу в библиотеку. Тихо, спокойно, и всегда рядом любимые книги. Но чего-то не хватало, какой-то непонятный душевный зуд ощущался постоянно. И тут на глаза попался номер газеты «Копейский рабочий» с объявлением, что требуется корректор. Так 5 марта 1980 года началась новая страница жизни нашей героини. Уже через полтора года после того, как она перешагнула порог редакции «КР», ее из корректоров переводят на должность корреспондента.

— Бывает же такое, что ты сразу понимаешь: вот это — твое, — рассуждает Людмила Васильевна. — К слову сказать, я и в школе всегда была в редколлегии стенгазеты, и в институте практически с первого курса стала редактором факультетской газеты «Филолог». Но, что поделаешь, у каждого отдельный путь к осознанию своего призвания. Что такое призвание? Это очень просто: когда ты с удовольствием идешь на работу. Можно сказать, бежишь, а не тащишь себя буквально за шкирку. Когда ты осознаешь, что умеешь хорошо исполнять свою работу и постоянно стремишься делать ее еще более качественно. Когда ты вечером ложишься спать, а в голове вертятся фразы будущего очерка или фельетона, и ты вскакиваешь, чтобы записать их на бумагу. Вот что такое призвание, по крайней мере, в моем понимании.

Ступени роста

Конечно, мастерство приходит не сразу. С первых дней журналистской работы Людмила старалась учиться у своих более опытных коллег. Слава Богу, поучиться было чему и было у кого. С теплотой она сегодня вспоминает редакционный коллектив восьмидесятых. В первую очередь мудрого наставника — редактора Михаила Григорьевича Бозова, который и принял ее на работу. Невероятно трудолюбивую и бескомпромиссную «партайгеноссе» Элеонору Алферову. Пунктуального и ответственного Игоря Винка. Очень талантливого очеркиста Володю Николаева. Ироничного, немного ленивого, но очень способного Карима Кадырова. И, конечно, своего старшего друга Евгения Петровича Ащепкова — фронтовика, учителя и журналиста, человека необычайно широкой и доброй души.

— Поначалу приходилось в чем-то преодолевать себя, — признается Людмила Васильевна. — По характеру я интроверт. Такие люди, как правило, испытывают затруднения в общении, а журналистская работа — это прежде всего общение с людьми, а уже потом — написание материала. Перед ответственным интервью волновалась, тщательно продумывала вопросы, нередко, признаюсь, опасалась выглядеть в глазах собеседника этакой некомпетентной «девочкой-корреспонденточкой». С годами, с опытом это прошло. Наоборот, главным и самым приятным в работе стало именно общение, узнавание чего-то нового, чувство сопричастности к событиям в городе, приятное осознание того, что ты можешь в чем-то помочь человеку, повлиять на решение какой-то проблемы.

Дороже денег — кайф!

Тридцать шесть лет трудится Людмила Васильевна на одном месте — в редакции городской газеты «Копейский рабочий». Много воды утекло за это время. Стали взрослыми дети, подрастает внучка. Сама она без ложной скромности считает, что состоялась и как мать, и как журналист. Ее знают в городе, и не только: журналистские работы Людмилы Гейман десятки раз удостаивались побед в областных и всероссийских творческих конкурсах.

— Говорят, профессия корреспондента провинциального издания не приносит солидных денежных дивидендов. Вам это не омрачало сознание все эти годы? — задаю провокационный вопрос своей собеседнице.  

— Вы мне напомнили анекдот. Человек пришел к гадалке узнать свое будущее. Она говорит: «До пятидесяти лет вы будете страдать от безденежья». «А потом?» — спрашивает человек. «А потом — привыкнете».

Да, корреспонденту местного издания трудно рассчитывать на большие гонорары. Я вообще отнюдь не идеализирую нашу работу. Большая загруженность, много «обязаловки», много той «макулатуры», которую приходится перелопачивать. Газета — не книга, ее жизнь скоротечна. Но когда ты пишешь о том, что тебе нравится, что дорого, когда общаешься с человеком на одной волне и сам набираешься от него жизненной мудрости — ради этого стоит работать. Именно тогда работа приносит — что бы вы думали? — кайф! И это отнюдь не гипербола и не шутка.