Как ниточка за иголочкой. Рассказ о судьбе копейчанки с именем испанской королевы

Многолетнее хобби Изабеллы Владимировны будто зримое отражение ее судьбы: с самых маленьких лет она, будто ниточка за иголочкой, следовала за своими родными по чужим и знакомым городам и весям.

Костя погиб, Изабелла осталась

Необычное, звучное имя для нее придумал отцов брат Константин в честь героини любимой книги – испанской королевы. Иза появилась на свет в 1939 году, когда в воздухе витало гнетущее предчувствие близкой войны. Словно предощущая свою трагическую гибель на фронте, восьмиклассник Костя попросил брата: «Назови дочь в память обо мне».

В сорок первом Костя, отец и мамин брат Василий ушли бить врага. Дома, в Шахунье – поселении железнодорожников-горьковчан – остались одни женщины и старики: бабушка с дедушкой, двадцатидвухлетняя мама Надя с двухлетней Изой да две младших маминых сестры.

Когда прожорливый фронт забрал всех мужчин, началась мобилизация женщин. Надежду Ивановну военком пожалел – не стал направлять на передовую, вместо того определив ее вместе с девятнадцатилетней сестренкой Любой на железную дорогу сопровождать военно-санитарные поезда.

- Мама рассказывала, что в ее задачи входило смотреть за порядком в поезде. В составе были преимущественно товарные вагоны и только один-два пассажирских с лавками, как в электричках – там ехали тяжелораненные. Для остальных стелили солому на полу, и солдаты лежали вповалку. Многие, не дотерпев до госпиталя, умирали. На каждой станции поезд останавливался, чтобы выгрузить мертвых. Маме и тете Любе было и страшно, и горько. Страшно так близко видеть смерть, а по ночам слышать за окнами волчий вой. Страшно думать, что в одном из вагонов однажды окажется твой брат или муж, — по ходу этого беспощадно-правдивого рассказа Изабелла Федорова достает из семейного альбома черно-белую карточку, на которой запечатлены две серьезные девушки, Надежда и Любовь, в бесформенных рабочих ватниках.

Люба и Надя в годы войны

Филины ревели на руинах

В сорок третьем сестер перебросили на северо-запад Украины, в старинный город Коростень, некогда бывший столицей свободолюбивых древлян. В его окрестностях бандеровцы нередко устраивали диверсии на путях – разбирали рельсы, пускали под откос идущие на фронт эшелоны с оружием, а значит, железную дорогу нужно было охранять. Вот только кому поручить охрану? Снова девчонкам.

Старшеклассница Иза - строгий взгляд, коса толщиной в руку

- На железной дороге маме велели забирать с собой на новое место работы всю семью. Спасибо хоть дали с собой вагон стройматериалов, — продолжает Изабелла Владимировна. — Коростень же весь разбит был! Помню, по вечерам филины и совы ревели на городских руинах, как малые дети. От домов только кое-где остались дверные проемы – и больше ничего.

Переселенцы своими силами построили небольшую хату. Надежда дежурила на двухэтажной вышке, а Люба – в трех километрах от нее в вагончике. Каждый божий день четырехлетняя Иза вместе с еще одной своей тетушкой Валей, которая была старше нее всего лишь на четыре года, носили дежурным приготовленный бабушкой обед – лепешки из собранных на поле колосков или мороженой картошки.

Жизнь была тяжела, но начинала входить в привычную колею. И тут – новый переезд: Надежду одну, без Любы, перевели в только что освобожденный городок Ушомир.

Помогала, чем могла

- Нас поселили в бараке с глиняным полом, где жило несколько семей. С питанием было плохо, поэтому на все деньги, что у нас имелтсь, мама купила корову красной масти, — делится Изабелла Владимировна детскими, но притом совсем не детскими воспоминаниями. — Потом купила и поросенка, но он издох – замерз в холодном хлеву. А корова ничего, выжила.

Днем мама работала дежурной по станции, а ночью – на сенопункте, где ей платили сеном для рогатой кормилицы.

- Когда же Надежда Ивановна отдыхала?

- А никогда. Где-нибудь между работами приткнется на часок, подремлет, и все. Я понимала, что маме тяжело, и старалась помогать, чем могла. Утром она всегда накажет мне: «Иза, ты уж напои корову». И я, четырехлетний ребенок, за веревочку, повязанную меж рогов, веду коровушку из сарая на кухню к кадушке с пойлом. И та идет – смирная ведь какая!

Я и обед всегда доваривала. Мама оставляла на печке кастрюлю с пустой похлебкой и сковороду с жареным луком, а я все это соединю, покипячу и кричу соседке: «Тетя Маша, звоните мамочке – я ее кушать зову». И мама приезжала на несколько минут с попутными поездами.

Из Копейска и в Копейск

После окончания войны Надежду с Изой отыскал вернувшийся с фронта муж. Воссоединившаяся семья уехала в родную Шахунью, а через несколько лет состоялся еще один переезд – на Урал, где зарплаты были выше чем в Горьковской области.

Восьмиклассница Иза стала копейчанкой, пошла учиться в школу № 39, что в поселке Второго участка. Отец устроился проходчиком, а мама – комендантом общежития для горняков. И все бы ничего, но Надежде категорически не шел климат Южного Урала – она часто болела.

За два с небольшим года, прожитых в Копейске, девушка успела получить аттестат о среднем образовании, а еще – горячо влюбиться. С Володей Федоровым она познакомилась на новогоднем вечере. Ей было пятнадцать, а ему, студенту автодорожного техникума, — шестнадцать. Тогда, конечно, они и подумать не могли, что проживут в законном браке пятьдесят один год: в ту пору, когда Володю забрали в армию, Иза с родителями вернулась в Горьковскую область и поступила в медицинское училище. Казалось, о первой юношеской любви можно было забыть навсегда.

- Я успела проучиться полтора года, когда меня вызвали к директору и сообщили, что на меня оформлен перевод в челябинское медучилище, — с улыбкой вспоминает Изабелла Владимировна. — Это мой Вовочка, к тому моменту демобилизовавшийся со срочной службы, подсуетился. Мне ничего не оставалось, как собраться и ехать.

Владимир и Изабелла Федоровы

Между сыном и работой

Молодые сыграли скромную свадьбу и стали жить в одной квартире со свекровью. Через год, в январе 1963 года, Изабелла получила диплом, в феврале стала мамой – у них с Володей родился сыночек Дмитрий.

- Это сейчас в декрете можно сидеть хоть три года, а во времена моей молодости на работу нужно было выходить, когда ребеночку исполнилось всего лишь два месяца, ­— говорит моя собеседница. – Я и вышла: устроилась сестрой в детскую поликлинику.

- А Диму с кем оставляли? С мужниной мамой?

- Отдала его в ясли. Евдокия Андреевна, хоть и в возрасте была, продолжала работать, чтобы помочь еще одному сыну, Виктору, поскорее накопить денег на покупку квартиры. Мой-то супруг жилье получил от авторемонтного завода, где работал в кузовном цехе, а Вите, художнику-карикатуристу, приходилось надеяться только на свои силы.

Работалось сестричке тяжело. Целый день она ходила по патронажам от улицы Кузнецова до проспекта Ильича, успевая в перерывах забегать в ясли, чтобы покормить сына. Придет – а он, накричавшийся до хрипоты, спит и не берет грудь.

Вечерами Изабелла тоже практически не отдыхала – крутилась по дому: прибирала, стирала, готовила ужин. В немногие свободные часы рукодельничала – вышивала дорожки, скатерти, накомодники, подушки и картины. На усталость не жаловалась, искренне стараясь облегчить быт остальным домочадцам.

Семья жила дружно, вот только маленький Димочка все болел и болел.

Легкая на подъем

После того как у Федоровых родилась дочка Света, Изабелла решились на очередной переезд. Вместе с детьми она уехала поближе к родителям, в Горьковскую область, где климат мягче нашего, а Володя на долгих восемь месяцев остался в Челябинске – к тому моменту он был дипломником в сельхозинституте и регулярно посещал консультации.

Незаметно пролетела полная хлопот первая молодость. Наладился быт. Окрепли дети. Живи себе да живи в милой сердцу Шахунье, но Федоровы вновь стали на крыло. Сначала переехали в Асбест, где Володе предложили руководящую должность на птицефабрике, потом – в Сысерть, где открылся новый птицезавод.

- Муж всегда меня ценил за то, что я легкая на подъем, — констатирует Изабелла Владимировна. — Я за ним, как ниточка за иголочкой, была готова ехать куда угодно, хотя и в шутку журила его: «Мы с тобой, как цыгане, не можем на одном месте усидеть».

В конце восьмидесятых она, пусть и не без сожаления, согласилась продать большой бревенчатый дом на берегу реки Пышмы и вновь вернуться с мужем в Копейск. Старенькая свекровь нуждалась в опеке и притом категорически отказывалась перебираться на жительство к кому-либо из своих детей — все ждала Володю с Изой. Как тут не утешишь мать?

Любовь сильнее смерти

Настало время потерь. Ушли на небеса родители. Раньше срока едва не умерла и сама Изабелла Владимировна. Работая на даче, она наколола ногу. Началось нагноение, которое в конечном счете привело ее на операционный стол.

Накануне операции лечащий врач безапелляционно сообщил: «Либо ты через несколько дней умираешь с ногой, либо живешь, но без ноги. Выбирай сама». Изабелла, фельдшер по образованию, прекрасно понимала, что доктор прав – и дала согласие на ампутацию.

- Конечно, мне в первое время мне было морально тяжело, — она рефлекторно сжимает костяшки пальцев на прорезиненных ободах коляски. – Но, трезво поразмыслив, я поняла, что нужно жить дальше и не падать духом. Кому будет легче, если я впаду в депрессию? Ни мне самой, ни моим близким.

Психологическая поддержка в большей степени требовалась не Изабелле, а ее мужу. Володя плакал: «Иза, неужели ты умрешь?». Она выкарабкалась – и снова улыбалась, и суетилась по дому: готовила обеды и гладила белье, хотя и сидя в инвалидном кресле.

Федоровы отметили золотую свадьбу, а через год у Владимира Михайловича случился инсульт, ставший для него фатальным. Уже шесть лет Изабелла Владимировна одна, но все никак не может привыкнуть к своему вдовьему положению – рассказывает о почившем муже, как о живом. Под силу ли смерти вычеркнуть из чуткого сердца первую и единственную любовь?

Одна из вышивок, выполненных по старинным схемам

Путеводная нить

Несмотря на вдовство, невзирая на инвалидность, Изабелла Федорова не замкнулась в четырех стенах – спасибо родным. Внучка Маша, которая, к слову, недавно стала мамой, не дает любимой бабушке Изе заскучать – время от времени организует для нее «выезды в свет». Даже собственную свадьбу она устроила так, чтобы на ней смогла присутствовать бабуля: регистрация прошла в одном из Челябинских загсов, где есть удобный пандус, а банкет – в копейском ресторане, вписывающемся в концепцию доступной среды.

Нежно заботится о маме и дочь Светлана. Летом их с Изабеллой Владимировной можно нередко увидеть на прогулке в старых двориках на улице Борьбы. Зимой, конечно, не больно-то погуляешь: по сугробам и гололедице коляска не пройдет.

Оглядываясь на прожитые годы, Изабелла Федорова отмечает, что картина ее жизни получилась вполне хороша, пусть на ней, в отличие от вышитых натюрмортов и пейзажей, есть не только радужные тона, но и темные или же блеклые краски.

Тихо вьется тонкая нить материнской судьбы. Для взрослых детей и внуков она по-прежнему является путеводной.