В семьей Моториных отметили юбилей – 100-летие бабушки Нины

На прошлой неделе, 26 января, в уютной квартире Моториных был накрыт большой стол: мама, бабушка, прабабушка Нина Ивановна праздновала вековой юбилей. С почтенной датой ее поздравил Владимир Бисеров, исполняющий обязанности главы города. По доброй копейской традиции градоначальник лично поздравляет с юбилеем жителей, которым исполнилось девяносто, девяносто пять или сто лет.

Отдавая сыновний долг

По словам Владимира Георгиевича, долгожителей в последние годы стало больше. Вопреки статистике, говорящей о том, что мужчины в большинстве своем уходят раньше женщин, в Копейске за девяностолетний рубеж, отделяющий старость от долгожительства, перешагивают многие представители сильного пола. Рекордсменом был копейчанин, отметивший сто четвертый день рождения.

Конечно, долгая жизнь радует только тогда, когда хвори не изнуряют тело, но главное, когда синонимом старости не становится одиночество. Сколько их, брошенных стариков, коротает дни в социальных учреждениях, а сколько живет только лишь благодаря помощи неравнодушных соседей!

Нине Ивановне повезло: она воспитала в своих детях бесценную черту — человечность. Сын Юрий и дочь Валентина о матери пекутся и за беспомощность не корят. Юрий Ефремович — дитя войны, ему самому идет семьдесят третий годок, но он до сих пор работает, тренирует детей в школе бокса. Валентина Ефремовна на десять лет младше брата. Уходить на заслуженный отдых тоже не торопится — трудится медицинской сестрой в туберкулезном диспансере, до того много лет отдала работе в операционной.

Нина Ивановна вот уже десять лет живет в одной квартире с дочерью — Валентина забрала маму к себе, когда та сломала шейку бедра и утратила способность самостоятельно передвигаться.

Раскулаченные

Детство у Нины Ивановны, ровесницы революции, выдалось нерадостным.

Родилась она в Пласте в многодетной крестьянской семье Бобылевых. Нина была старшенькой, вслед за ней появились на свет божий еще четырнадцать сестер да братьев. Выжили далеко не все — одни погибли в младенчестве от инфекций и голода двадцатых годов, другие, как любимый брат Федор, полегли на полях Великой Отечественной.

Не обошла Бобылевых и волна сталинских репрессий: Нину вместе с семьей сослали на север Пермской области, в небольшой городок Кизил. По этой причине учиться ей не довелось, а вкалывать пришлось в полную силу электромонтером на заводе. В тот же цех вскоре устроилась и ее младшая сестра.

Долгожительница вспоминает, что однажды в военные годы руководство предприятия решило сделать всем сотрудницам подарок на Восьмое марта. Презентом стали… булочки из белой муки. Женщины и девушки радовались выпечке так, как нынешние дамы не радуются французским духам.

Нине Ивановне подарка не досталось — считалось, что кулаки и их дети белого хлеба наелись наперед, когда жили сыто и богато. Меж тем богатств у Бобылевых до репрессий было негусто — одна коровенка, лошадь да куры.

Младшей Нининой сестричке булочку дали. Но, едва она поднесла лакомство ко рту, вспомнили, что девчонка тоже является дочерью врагов народа — и выхватили «подарочек» из рук.

«Подпольный» брак

Суровый приполярный край принес Нине много невзгод. Но там же она нашла свое семейное счастье: в нее, считавшуюся по тогдашним беспощадным меркам «человеком второго сорта», влюбился статный и взрослый мужчина. Ефрем Васильевич — интеллигент, работавший пусть не на высших, но все же на руководящих постах, пользующийся непререкаемым авторитетом у товарищей по партии. Он был старше Нины Ивановны на тринадцать лет, растил сына Юрия от первого брака — при разводе забрал его от непутевой супруги.

Влюбился страстно, до умопомрачения, предлагал сыграть свадьбу, но Нина Ивановна прекрасно понимала, что женитьба на репрессированной сломает Ефрему и карьеру, и судьбу. Сошлись на том, что будут жить просто так, не регистрируя отношения официально, не афишируя глубокие чувства и совместный быт. «Подпольщиками» они оставались долгие годы, а в загс сходили уже в Копейске, после начала хрущевской оттепели, когда у них подрастали двое совместных детей, Юрий и Валентина.

Ефрем Васильевич скончался еще в 1980 году. Семейный стаж Моториных составил тридцать восемь лет. Почти столько же Нина Ивановна вдовствует, но все эти годы говорит о своем суженом с большим уважением и теплотой.

Саду — цвесть

В 50-е годы отношение к раскулаченным изменилось в лучшую сторону, и Бобылевы—Моторины решились покинуть северный Урал, перебраться на юг региона.

— На севере Пермской области значительно холоднее зимы, а лето короткое — даже огурцы-помидоры вырастить не удается, — рассказывает Юрий, сын Нины Ивановны. — Мама же по молодости любила огородничать, скучала по крестьянским хлопотам.

Выбор нового места жительства пал на шахтерский Копейск: город активно строился и развивался, ему требовались рабочие руки, несомненным плюсом была и близость к областному центру.

Сборы были недолгими, хотя на момент переезда дочери Нины Ивановны и Ефрема Васильевича было всего шесть дней. Но дольше жить в нелюбимом краю у Нины не было больше мочи.

Копейск встретил новых жителей вполне радушно: многодетная семья поселилась в просторном частном доме на улице Гольца — он стоял ровно на том месте, где сейчас находится детская поликлиника. К дому прилегал просторный двор, где можно было держать скотину. Имелся ухоженный огород, который супруги вскоре превратили в плодовый сад — одних яблонь там росло двадцать четыре штуки, а уж кусты вишни, малины да смородины и вовсе никто не считал. Но главное, больше не требовалось таить свои чувства — на Нину и Ефрема больше никто не показывал пальцем, не осуждал за «мезальянс».

Как бросить курить

— Маме очень повезло с нашим отцом, — говорит дочь, Валентина Ефремовна. — Работала, конечно, она и в Копейске очень много, но и папа трудился не меньше — родители выкладывались на равных ради нас, детей. Повезло ей в том, что отец ни разу ничем не попрекнул маму, всегда сам ходил в магазин за продуктами, чтобы любимая женщина не таскала тяжелые сумки. Никогда дома не сквернословил, считая, что браниться при женщинах и детях — последнее дело. В отличие от многих сверстников, не употреблял спиртного, хотя сам изготавливал вкусное вино из выращенных на собственном участке яблок и ягод — угощал им знакомых и родных на семейных праздниках.

Единственной вредной привычкой у главы семейства долго оставалось курение. Однажды Нина Ивановна не выдержала и в сердцах бросила: «Ефрем, да сколько можно дымить! Дышать же в доме нечем — топор впору вешать!».

Он удивленно взглянул на нее, достал из шкафа блок папирос, смял все пачки и выбросил их в мусорное ведро, а после добавил: «Что ж ты раньше молчала, что тебе не нравится, когда я курю? С этого дня больше к табаку не притронусь».

Слово, данное жене, Ефрем Васильевич сдержал — до конца жизни не сделал ни одной затяжки.

Не по крови, а по духу

— Как нас воспитывали родители? На первый взгляд кажется, что никак. Нас особенно не баловали, но и не ограничивали в простых ребячьих радостях. Мы росли как трава в поле — в каникулы бегали с соседской ребятней на улице до часу ночи, и никто нас за это не ругал, — отвечает Юрий Ефремович на вопрос о том, как родители взрастили в них порядочность и добросовестное отношение к труду. — Наверное, самым действенным средством воспитания была сама жизнь матери и отца, их отношение друг к другу, к детям и внукам, к работе, к домашним делам и заботам.

— Мама растила нашего сводного брата Анатолия как родного, не делая ни малейших различий между своими детьми и приемным сыном, — дополняет ответ брата Валентина Ефремовна. — Если наказывала, то в равной степени и только за дело. Если жалела или хвалила — то от сердца.

Эта бескорыстная любовь к детям и талант стать им родным человеком не по крови, а по духу, что гораздо важнее, передалась и потомкам Нины Ивановны. Юрий всю жизнь «нянчится» с начинающими боксерами. Валентина же восемь лет назад на семейном совете с сыном Сашей и снохой Оксаной приняли решение взять из детского дома годовалого малыша — им не давали покоя фотографии сирот, опубликованные в «Копейском рабочем» в рубрике «Хочу жить в семье».

Никитка чуть больше полугода провел в детском доме. В шесть месяцев соцслужбы изъяли его у биологической матери. Тогда на его тельце не было живого места — сплошные синяки да ссадины. Сейчас он здоровый, шустрый парнишка, в меру озорной, не всегда усидчивый, но, как и все Моторины, добрый и человечный.

Никита знает, что он приемный — психологи рекомендовали рассказать ему непростую правду, пока это не сделали «добрые» люди, которым, как это часто происходит в аналогичных ситуациях, захочется «открыть ребенку глаза». Лучше уж узнать об этом от своих в детстве, чем от чужих в сложном подростковом возрасте.

Он любит приемных папу и маму, бабушку Валю и, конечно, прабабушку Нину. Когда приходит в гости, первым делом бежит обнять Нину Ивановну, чему она искренне радуется.

Ненавязчивые уроки

Уроки трудолюбия, преподанные матерью своим детям, тоже были просты и наглядны: Нина Моторина выработала горячий стаж прессовщицей на «Пластмассе», на пенсии вынянчила внука Сережу, пока его мама — Валентина — получала медицинское образование, а затем снова пошла трудиться, сначала завхозом в спортивную школу, потом дежурной — в общеобразовательную.

Как ни крути, но годы дают о себе знать. Нина Ивановна не может ходить, передвигается на кресле-коляске. Она очень плохо слышит — по этой причине о семье и о самой виновнице торжества рассказывали по большей части ее дети. Производственная «вредность», которой с лихвой хапнула прессовщица в период работы на заводе, теперь далеко не лучшим образом сказывается на состоянии ее сосудов.

Тем не менее в свои сто лет Нина Моторина остается счастливым человеком — Юрий, Валентина, пятеро внуков и семеро правнуков сторицей возвращают ей тепло и заботу, полученные от матери, бабушки и прабабушки в детстве.