16+
20 декабря 2016 13:20

Корреспондент «КР» побывал в гостях у ветерана Великой Отечественной

Живое слово о войне.
Ветеран Великой Отечественной войны
Автор: Людмила Гейман Описание: Николай Григорьевич Фадеев

«Говорят, на этой фотографии я на татарина похож. Меня и на фронте, бывало, спрашивали: «Ты, что ли, Фадеев, татарин?».  А я отвечал: «Да нет, куда мне. Челдон я, как есть челдон». А они и не знают, чего это такое – челдон-то. А это по-нашему — сибиряк», словоохотливо объясняет мне Николай Григорьевич Фадеев, увидев, как заинтересованно я разглядываю его фронтовую фотографию, увеличенную и вставленную в рамку. В гостях у ветерана Великой Отечественной я не случайно: буквально на днях он отпраздновал свой девяностый (!) день рождения. 

В большом уютном доме в поселке Новостройка чисто и уютно. Чувствуется, что о Николае Григорьевиче, хоть и проживает он один, тепло заботятся родные — дочь, внуки. Да и сам он ну никак не похож на старика — живой и подвижный, а уж то, что за словом в карман не полезет, я поняла с первых минут. И, поскольку мне с большим трудом удавалось вклиниться в его речь с очередным вопросом, приведу его рассказ от первого лица. Конечно, со значительными сокращениями и несколько отредактированный, и тем не менее это поистине живое слово о войне.

Когда война — не до учебы

Вообще-то я в Курганской области родился, деревне Никитино. Ну, не сибиряк, так зауралец, какая разница — везде русский человек. А лет с пяти в Копейске уже жил. Отец у меня в Первой конной когда-то служил, поэтому ему честь дали — конный двор доверили. И я с лошадьми сызмала. Из детсада бегу прямо к нему. В детсад ходил, да. Там хоть кормили. Нас ведь девять детей было у мамы, всем кушать надо. Одной картошки садили — ого сколько. Мы быстро взрослели...

Школу не закончил — война началась. Отца на фронт забрали. Старший брат еще в тридцать восьмом как ушел служить, так и воевать остался. А я из пацанов в семье старший. Пошел на 258-й завод работать. Там мы снаряды точили для фронта. А сам все в военкомат бегал: мол, возьмите на фронт. Ну, меня, конечно, выгоняли. В сорок третьем опять пришел. Говорю, комсомолец я, хочу бить фашиста. Помню, двое в кабинете сидели, у одного — рука резиновая (протез. — Прим. авт). Молодец, говорит, иди на медкомиссию. Там, на комиссии-то, заставили меня дуть в трубочку, соединенную с поршнем, — легкие проверяли. А я не курил никогда, летчиком же с детства мечтал стать. Мы с пацанами, бывало, в болотине сидим с соломинами во рту — кто дольше под водой выдержит. Тренировались. Ну, я как дунул в трубку на медкомиссии, поршень-то и вылетел совсем. Врачи смеются: водолазом можешь быть.

Принес я повестку домой и под клеенку на столе пока спрятал — от мамы. Как ей сказать, не знаю. Уходить надо было в аккурат на ноябрьские праздники. Пришлось все же маме признаваться. Ну, она поплакала-поплакала да и давай меня собирать. Не плачь, говорю, мама, я, может, отца на фронте разыщу и брата... Брат, кстати, с фронта израненный вернулся, на трубопрокатном работал, да рано умер.

Командир орудия

Направили сначала в Чебаркуль — обучаться на артиллериста. Пушка противотанковая, называли ее почему-то промеж себя «Прошай, Родина». Обучился на артиллериста, но воевал не в батарее, а командиром орудия на танке Т-34.

Воевать пришлось в Прибалтике, потом в Восточной Пруссии. Да, бои были жестокие, особенно под Ригой, Каунасом, за Кенигсберг. Страшно, спрашиваешь, было? Конечно, страшно, человек ведь не бездушная железка. В атаку идем — на броню сажали пехоту. Потому что, если брать окопы, оттуда могут бросить трансмиссию, горючую смесь, гранату, и танк загорится. Сгореть успеем, пока пехота сзади подтянется. А так они из автоматов прямо с брони стреляют, потом спрыгивают, и — в бой. Но уж если по танку снаряд попадет, то их, солдатиков, осколками «в щепы»… Пехота на войне — это, я вам скажу, первые смертники…

Наш танк, слава богу, не горел ни разу. Но в одном из жестоких боев шесть наших машин сгорело. Бомбежка не стихала, и командир приказал выскочить из машин и спрятаться в развалинах. Я почти вылез из люка, одна нога там только оставалась, стал доставать свой пулемет, и тут рядом рвануло. Меня оглушило и отбросило волной. Очнулся живой, а вот ногу вывернуло всю, жилы полопались. Она, кстати, до сих пор у меня «выскакивает», по месяцу, бывает, в госпитале лежу. Ну а тогда ее вправили, перебинтовали и хотели меня в тыл отправить на лечение. Э нет, говорю, нечего мне по койкам валяться, когда скоро Берлин брать. Ни в какую не поехал.

И вот дошли до Балтийского моря. Кенигсберг взят, фрицы пачками сдаются, оружие складывают. Молодежь рвется на Берлин, но отцы-командиры нас осадили: молчите, салаги, есть приказ идти на Дальний Восток, там неспокойно, япошки будоражатся.

Ну, держись, квантунская армия!

Двое суток шли своим ходом по латышским шляхам к железной дороге, на станцию Можетянь, где нас ждал состав с платформами. Погрузили танки на платформы — и в путь. Только сначала в Москву прибыли, там отдохнули, кого надо подлечили. У меня нога так и перевязана, хромаю, но виду не подаю. Когда подошло пополнение, отправили на восток.

Эх, маньчжурские степи — ни бугорка, ни кочки, глазу зацепиться не за что. Куда стрелять — не знаем. Не война, а горе луковое. Но за месяц квантунская армия была разбита. А когда мы уже уехали за Амур, узнали, что американцы атомную бомбу сбросили на Хиросиму. Это уже после того, как японцы-смертники стали бомбить американские корабли в Порт-Артуре. В общем, та война для меня быстро закончилась. А самым памятным в Маньчжурии стал день, когда медаль «За отвагу» мне вручал сам маршал Василевский.

После войны служить пришлось еще пять лет — смены не было, не брали же в армию в первые послевоенные годы. Служил под Москвой, сначала в Загорске, потом в Мытищах. В составе Кантемировской дивизии участвовал в параде Победы в 1946 году. Командовал тогда парадом маршал Рыбалко. Помню, дали нам тогда американское обмундирование, наши комбинезоны приказали снять.

 Демобилизовали в пятидесятом, и началась моя мирная жизнь, в которой тоже много чего было, ведь жизнь я прожил долгую…


 * * *

Вернувшись в родной Копейск, Николай Григорьевич решил пойти учиться на машиниста тепловоза. Чтобы приняли, даже скрыл свое фронтовое увечье. Но после трех лет учебы правда все же, что называется, вышла наружу — попал с обострением болезни с госпиталь. Пришлось переквалифицироваться в слесари. Два десятка лет отработал на ЧКПЗ, став высококлассным специалистом. Затем перешел на работу в Копейское пассажирское предприятие, где трудился 33 года. Вместе с женой Натальей Федоровной (ныне уже ушедшей из жизни) воспитал двоих детей.

Гордится ветеран боевыми наградами, среди которых медали «За отвагу», «За победу над Германией», «За взятие Кенигсберга» и другие. Гордится и своим сыном Сергеем, который после службы в морфлоте окончил юридический институт и был приглашен на службу на Петровку, 38. Сейчас Сергей Николаевич генерал в отставке, живет в Москве. А дочь Татьяна — рядом, в Копейске, заботится об отце. Не забывают деда внуки, и уже подрастает любимая правнучка. Именно ради этого, ради продолжения жизни, и воевал много лет назад на своем Т-34 «челдон» Фадеев, отстаивая мир на нашей прекрасной российской земле.


Читайте истории жизни копейчан в спецпроекте "КР": "Судьбы горожан".

Читайте еще новости

Темы новостей
Подпишись, чтобы не пропустить самое актуальное
Оставить комментарий
13 декабря 2024 10:10 Копейчан предупреждают об ответственности за незаконную вырубку елей

В период с 10 по 31 декабря 2024 года на территории Копейского городского округа проводится оперативно-профилактическое мероприятие «Ель». Его цель — предотвратить и пресечь правонарушения, связан...

13 декабря 2024 09:54 Жители Копейского городского округа смогут пройти диспансеризацию в субботу

В рамках акции «Проверь здоровье к Новому году!» Копейский городской округ присоединился к национальному проекту «Здравоохранение». В городских больницах пройдут традиционные «Дни открытых дверей»...