Дочь несостоявшегося лорда и внучка оксфордского студента всю жизнь проработала сверловщицей в Копейске

Северными тропами

Фотограф из столичной мастерской Отто Ренара запечатлел совсем еще молодых прадеда и прабабушку Ольги Георгиевны - Карла и Марию Hausmann - в лучших традициях того времени: мужчина в сюртуке сидит, дама в корсете и платье с пышным подолом стоит рядом. Их позы и взгляды максимально нейтральны – поди догадайся, что между ними любовь!

Мария и Карл Хаусманн, 1890-е годы

На другой фотографии четы Хаусманн, сделанной почти два десятилетия спустя, в 1910 году, персонажей куда больше. Вместе с родителями фотографу позируют шестеро детей – четыре дочки и два сына. Крайняя слева – старшая дочь Елена, бабушка нашей читательницы. Она получает образование в Москве, радуется общению с друзьями и семьей и еще не знает, что ей, как и ее потомкам, придется пройти через тяжкие испытания, уготованные судьбой.

За двумя этими ретрокарточками чувствовалась большая история. Мы пригласили Ольгу Георгиевну на беседу, и она охотно согласилась.

- Карл и Мария были немецкими подданными, — начала повествование она. — Глава семьи трудился в представительстве всемирно известной компании «Зингер», производившей швейные машины. Семья была зажиточной, но все девочки прекрасно умели рукодельничать. Не знаю наверняка, но вполне допускаю, что эти чудесные кружевные воротники они смастерили сами. Или, может быть, их вышила мама, Мария. Вообще же, и сестры, и братья не чурались работать руками – так их учили родители.

Машинка "Зингер", выпущенная в 1900 году

Источник: admcity.com

Благополучная жизнь немцев в Российской империи закончилась с началом Первой мировой войны. На всякий случай многодетную семью Хаусманн по указанию императора выслали в Сибирь с другими «неблагонадежными» соотечественниками. Помыкавшись какое-то время в окрестностях Новосибирска, они, как говорит Ольга Георгиевна, «ушли северными тропами в Германию». Сначала тайком добрались до Скандинавии, потом – до сохранявшей нейтралитет Швейцарии, а там уже и до родины. На этом история могла бы и закончиться, если бы не одно «но»: у Елены в Москве остался жених.

Залог сыновнего счастья

Избранником Елены стал Герман Пуш. Наполовину прибалтийский немец, наполовину еврей, он долгое время жил в Англии и даже окончил там Оксфордский университет, получив образование инженера-механика, а потом вместе с родителями перебрался в Россию.

- Отец Германа, один из лучших европейских финансистов своего времени, получил приглашение на ответственную должность – его назначили главным бухгалтером Государственного банка и вместе с его домочадцами поселили в большую квартиру в Луковом переулке неподалеку от Большого театра, — продолжает открывать семейные тайны Ольга Георгиевна. – Где-то там, в самом сердце столицы, Герман и встретил свою будущую супругу. Влюбился без памяти, и потому не смог смириться с вынужденной разлукой – толком не зная, куда именно выслали Елену, начал ее разыскивать. Настойчивость, помноженная на любовь, дала свои результаты: Герман Германович таки нашел ее в Берлине, приехал к ней и, чтобы больше не потерять, немедля предложил руку и сердце. Они обвенчались, совсем недолго пожили в Германии и вернулись в Россию. Этого требовали обстоятельства: по семейному преданию, власти взяли мать Германа в залог как своеобразную гарантию того, что сын не останется во враждебной державе навсегда.

Что означает таинственное выражение «взяли в залог», Ольга Георгиевна не знает. То ли ее прабабушку по отцовской линии арестовали, то ли наложили на нее какие-то правовые ограничения.

Кровь от крови

Кончилась война, отгремела революция. Герман и Елена Пуш родили двоих детей – дочурку Олечку и сына Георгия. С появлением Гоши на свет, кстати говоря, связана любопытная история:

- Лондоне у Германа остался старший брат. Человеком он был непростым, поскольку состоял в палате лордов, но, к своему несчастью, бездетным. Чтобы передать титул по наследству, он обратился к московскому родственнику с просьбой …подарить ему новорожденного сына Гошу: «Я официально усыновлю Георга. Он станет лордом, будет всю жизнь купаться в роскоши», но мой дед Герман ему категорично отказал: «Это кровь от крови моей, продолжение нашей с Хелен любви. Извини, брат: сын останется со мной», — рассказывает Ольга Макарова.

- Вы не думали, Ольга Георгиевна, что могли бы сейчас быть британской подданной?

- Не скрою, однажды такая мысль пришла мне в голову. Я задала этот вопрос отцу, а он только улыбнулся: «Оля, если бы я вырос в Англии, ты бы просто не родилась – как бы в таком случае я встретил твою маму, работавшую в кемеровской глуши?».

Герман Пуш не конфликтовал с советской властью, но и не идеализировал ее в силу врожденной аполитичности. Он честно трудился на благо молодой страны во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина бок о бок с академиком Вавиловым, заведовал лабораторией Всесоюзного института сельскохозяйственного машиностроения.

Невзирая на большую занятость, дед уделял много времени общению с детьми. И мой папа, и тетя Оля нередко бывали у него на работе, благодаря чему научились разбираться в устройстве сельскохозяйственных машин – и это очень пригодилось им в дальнейшей жизни.

Жертвы «Вдовьего дома»

В тридцатых годах Герман и Елена Пуш приобрели квартиру в доме № 5 на улице Каляевской – вскоре он станет знаменитым на всю страну «Вдовьим домом». Это семиэтажное здание в ту пору было одним из самых высоких в Москве. Задуманное в стиле конструктивизма, по мере строительства оно приобретало черты сталинской архитектуры. Влияние эпохи коснулось не только внешнего облика дома, но и судеб его жильцов: более 65 владельцев квартир, по долгу службы периодически выезжавших за границу, были расстреляны по обвинению в шпионаже. По данным сайта «Мемориал», самый ранний арест относится к 1933 году, а последний – к 1951-му.

Не избежал печальной участи и Герман Пуш. Его арестовали в 1938 году, и спустя три месяца после этого события казнили. Его вдова, прекрасная Елена Хаусманн-Пуш, в 1939 году по приговору суда получила десять лет лагерей. В течение всего срока она шила знамена в лагере № 13 в Марийской республике на советских швейных машинках, в точности скопированных с тех, что когда-то производил ее отец. Их с Германом дети, Оля и Гоша, остались на попечении свекрови, но пожили с ней недолго: когда детям было восемнадцать и пятнадцать лет соответственно, их выслали, как в свое время Карла и Марию, из Москвы. Вот только о побеге из ГУЛАГа речи, конечно, быть не могло. Поначалу их направили в лагерь в Южно-Казахстанской области. Там Ольга стала трактористкой, а Гоша чинил сельхозтранспорт – вот где пригодилась отцовская наука! Затем юного Георгия отправили в Кемеровскую область на лесозаготовки.

О гуманизме и любви

- Папа жил в постоянном эмоциональном напряжении, — констатирует Ольга Макарова. — Оно было настолько сильным, что он напрочь забыл родной немецкий язык, и это притом, что, когда он пошел в школу, то знал по-русски только слово «Мама».

Тем не менее, даже в условиях голода и холода, страха, морального давления молодость взяла свое: в крошечном поселке Анзас, затерявшемся в непроходимой тайге, лесоруб и несостоявшийся лорд Георгий Пуш полюбил заведующую медпунктом Елену Петрову, девушку с высокими гуманистическими ценностями.

В военные годы Елена Васильевна работала в госпитале для военнопленных болгар и румын. «О том, что такие госпитали были, отчего-то все умалчивают, — разводит руками Ольга Георгиевна. — А что в этом постыдного? Разве плохо, что советские люди были настолько гуманны, что спасали даже тех, кто пришел на их землю с мечом?».

Ближе к концу войны Елена заразилась от своих пациентов тифом и два года провела на больничной койке. Чудом выбравшись с того света, она по вербовке уехала в ГУЛАГ – на этот раз лечить безвинно осужденных.

Георгий и Елена стали мужем и женой. У них родилось двое сыновей и дочь, наша собеседница Ольга. Супруги прожили вместе 45 лет, в течение которых и преодолевали трудности, и радовались большим и маленьким победам. Бесспорно, самой радостной новостью для них стала реабилитация Георгия…

Сорок пять лет у станка

- Я, к своему сожалению, так и не выучила немецкий язык, - разводит руками Ольга. – Папа меня не учил – боялся за мою безопасность. А он, когда началась перестройка, стал выписывать из Германии журналы и по ним сумел вспомнить забытую родную речь. В 1996 году, будучи уже совсем не молодым, он по программе репатриации уехал в Восточную Германию. Он обижен на Россию, но его можно понять. Сейчас ему 93, и он счастлив.

- А как сложилась ваша жизнь, Ольга Георгиевна?

- Ничего необычного в моей судьбе нет. Я вышла замуж за копейчанина, так и оказалась в нашем шахтерском городе. Получила рабочую специальность и сорок пять лет проработала сверловщицей на машиностроительном заводе. Общий мой стаж составляет сорок семь лет.

Мы с мужем вырастили дочь и сына. У меня трое внуков. Все, в общем-то, хорошо.

- Вы не комплексуете по поводу того, что вам не довелось получить хорошее образование, как вашим предкам?

- Из-за чего комплексовать-то? – искренне удивляется Ольга Георгиевна. – Люди рабочих профессий достойны не меньшего уважения, чем учителя, врачи или инженеры. Взгляните еще раз на старое фото: разве вас не восхищают эти нежные кружевные воротники, сделанные умелыми и заботливыми руками?

Для меня куда более важно, что и предки по линии Хаусманн-Пуш, и предки по материнской линии были честными, трудолюбивыми людьми и заботливыми родителями. Вот на эти качества я всегда и равнялась и равняюсь по сей день!

Ольга Макарова уверена: главное в жизни - быть человеком с большой буквы.