X-FILES: Рассекречено! Копейчанин откровенно рассказал об участии в атомных испытаниях в Семипалатинске

Как никто другие, ветераны подразделений особого риска, прошедшие через ад ядерных взрывов, испытавшие на себе все последствия ядерного воздействия, понимают, от чего они защитили свою Родину: от развязывания третьей мировой войны. Именно поэтому сегодня они с чувством гордости вспоминают годы службы. Но и чувство горечи охватывает этих, теперь уже убеленных сединами ветеранов, потому что многих их товарищей уже нет в живых. Мы беседуем с председателем комитета ветеранов подразделений особого риска (ПОР) Владимиром Лазаренко.

- Владимир Емельянович, на Семипалатинском полигоне вы служили шесть лет. Как вы туда попали?

- Да, пришлось по воле судьбы участвовать в наземных и воздушных испытаниях, которые прекратились в 1963 году (испытания стали подземными). Призвали меня служить в 1960 году вместе с друзьями, с которыми заканчивал горный техникум в Копейске: это Николай Чаус и Юрий Александров. Привезли нас ночью, и эшелон стоял до утра в степи. Только утром через пропускную систему мы попали в городок Курчатов, тогда он назывался Москва-400. Проверили наши документы и зачислили в школу сержантского состава. Здесь мы проучились 13 месяцев. После присвоения звания сержанта нас направили в батальон связи, где назначили начальниками радиостанций.

- Как поначалу проходила служба?

- Во время первого года службы приходилось ходить в «наряды» на охрану периметра 5-го сектора, так в Курчатове назывался научный центр. Приходилось собак и другую живность, которые были на испытаниях, перемещать на обследование.

Надо сказать, что всем, кто до армии занимался физически, служить было несложно. В то время в армии много занимались спортом: волейбол, баскетбол, теннис - все это поощрялось. В любое время года и в любую погоду - зарядка на свежем воздухе, пробежка с голым торсом. Мой друг Николай Чаус научил нас упражнениям на турнире, даже крутить «солнце», что считалось высшим пилотажем! Постоянные занятия плодотворно влияли на здоровье, все мы были крепкими ребятами, не было хлюпиков, каких порой сейчас вижу среди молодежи, не способных отжаться на перекладине хотя бы десять раз. Служили тогда по три, три с половиной, отпусков тем, кто служит на секретных объектах, не было. К тому же мы давали подписку о неразглашении тайны на 20-40 лет.

- Вам приходилось участвовать в воздушных и наземных испытаниях ядерного оружия?

- Пришлось. Мой экипаж радиостанции выезжал совместно с тяжелым автомобилем с прицепом, на котором на спецплощадке находилась аппаратура для съемки. Мы подавали сигнал для включения аппаратуры и счетчиков в момент взрыва.

Помнится, готовили мы площадку для наземного ядерного взрыва, перегоняли радиостанции туда, танки, самолеты и другую технику. А потом произвели ядерный взрыв. Зрелище после взрыва - не для слабонервных: яркая вспышка, озарявшая горизонт, видимая на 500 км, постепенно превратилась в огненный шар, который быстро растет и поднимается над землей. Вытягивая за собой огненно-белый, меняющий окраску огромный столб, который постепенно превращается в большой «гриб», окутанный белым покрывалом. Затем раздается оглушительный звук, и через 2-3 минуты резкий толчок воздушной волны буквально косит все в кругом. Мы наблюдали все это из окопа. И невозможно даже на таком большом расстоянии в 20 км было устоять на ногах.

Сейчас все документы по Семипалатинскому полигону рассекречены. Всего на полигоне было произведено 406 ядерных взрывов, из них 118 - в открытой атмосфере, 40 - гидроядерных, остальные подземные.

Супер-бомбу «Кузькина мать» сбросили со специально подготовленного бомбардировщика ТУ-95, заряд сработал на высоте 4 км, облако поднялось вверх на 70 км.

- За столь большой срок службы вы, наверное, участвовали и подземных испытаниях?

- В конце третьего года службы меня пригласили работать на подземные испытания в качестве энергетика-механика на точках «Д-2», «Д-3». Это называлось «Центральная экспедиция 275» (почтовый адрес). Начальник экспедиции провел экзамен, спросив, смогу ли я запараллелить две ПЭС-100. Я такие вопросы решал элементарно. У меня запросили диплом техникума. Вскоре почтой из Копейска прислали документ. И я успешно проработал почти три года, но уже в качестве гражданского, это уже не была армейская служба, как вы предположили.

Были в сопках штольни. У меня опыт шахтерский был, но необычным показалось, что крепление в штольне отличалось от шахтовой. В шахтах в основном крепь деревянная, сплошняком. А здесь этого не требовалось, потому что грунт скальный, крепкий. И лишь там, где на крове отслаивались большие валуны, ставили так называемую анкерную крепь.

Проходку вели буровзрывным способом. Бурили шпуры, заряжали и взрывали. Откатку грунта осуществляли эккумуляторным электровозом. Помнится, проходчиками у нас были узбеки, а на вспомогательных работах работали «стройбатовцы», их у меня было 118 солдат. Да, практику я там получил очень богатую.

Почему-то вспомнился один случай. Как-то обошел я свои объекты и вернулся к месту проживания. Смотрю: узбеки разделывают тушу. Я спросил, кого это они скушать собираются. Да вот, говорят, забежал тут случайно дикий ишак, они его и закололи на шашлык. Пошутили, значит. На самом-то деле они поймали горного архара, их там много было, ходили стаями по сопкам. А где сопки кончались, начиналась степь. Летом невероятное зрелдище – вся степь красная от маков и тюльпанов.

- Наземные испытания запретили в 1963 году. Считалось, что подземные взрывы не опасны для здоровья?

- Вероятно. Я тоже первоначально так считал. Но это миф. Атомные испытания не могут быть безопасными. Последняя штольня, которую мы готовили к очередному съезду Коммунистической партии, была длиной где-то километра два. Устанавливалась аппаратура, привозили «изделие». Я удивился: размерам оно было небольшое. На спецплощадке («козе») его доставляли в конец штольни, подвешивали.

После этого доступ был запрещен посторонним. Начиналась «забивка», то есть несколько метров отступали от камеры с «изделием» и делали железобетонную перемычку, с помощью вибраторов уплотняли ее. Затем - воздушная прослойка, еще перемычка, теперь уже из щебня. К штольне два танка подтягивали свинцовый домик для командующего состава, чтобы они наблюдали за взрывом.

Так вот, в момент взрыва эту сопку приподняло, хотя это был очень плотный скальный грунт. Сверху летели валуны и камни. Сопка обратно плотно не ложилась, получались щели и трещины, из которых, что называется «сифонило» радиационной пылью. Вот вам и «безвредно». На гору с лопатками и дозиметром взбирались солдаты и засыпали трещины. Не всегда все проходило удачно. Был случай, когда эту «забивку», то есть перемычку, вынесло наружу и пришлось солдатам заделывать вход в штольню. Вот такой силы были взрывы.

Семипалатинский полигон площадью 20 тысяч километров был построен на берегу Иртыша, в Казахстане. Всего в 130 км от Семипалатинска построили город Курчатов. Полигон заработал в 1949 году, мощность первого взрыва была 22 килотонны. Вскоре после провозглашения Казахстана независимым государством президент Нурсултан Назарбаев подписал указ о закрытии полигона. К 1994 году последние российские воинские части, эксплуатирующие полигон, покинули Казахстан. Были поэтапно ликвидированы 186 туннелей и штолен, в которых проводились испытания.   

- Владимир Емельянович, с какого времени вы возглавляете комитет ветеранов подразделений особого риска и сколько человек в вашей организации?

- В январе 2003 года меня выбрали председателем комитета ПОР г. Копейска. На тот момент нас было 38 человек. Осталось на сегодня 13 человек. Из когда-то 38 человек четверо служили на Тоцком полигоне: Владимир Горшков, Иван Зинин, Леонид Федоров, Рафкат Мисбахов. На сегодня в живых только один Рафкат Муллагалеевич остался. Двое служили на полигоне «Новая земля», это Юрий Панов, которого уже нет, и Михаил Борцов, который, слава богу, жив. Остальные все с Семипалатинского полигона, нас в живых 11 человек.

Кстати, в нашей команде ветеранов ПОР была одна женщина, она была нас всех старше, 1927 года рождения. Это Людмила Николаевна Ионова. Очень порядочная, умная и добрая женщина. Я поинтересовался, как она попала в наши ряды. Она рассказал, что стирала спецодежду проходчиков.

Руководство «Центральной экспедиции № 275» находилось в Ленинобаде. Инженерно-технические служащие командировались на полигон на полгода, проходчики - на три месяца. Мой начальник участка Владимир Гаврилович Скударнов был из Чаркессара, он был там главным инженером на урановом руднике. Мы очень с ним подружились. В дальнейшем я не раз летал в Узбекистан в нему в гости.

- О Тоцком и Семипалатинском полигонах много написано и рассказано. Но вы упомянули еще полигон «Новая земля». О нем молодое поколение мало знает…

- 17 сентября 1954 года на архипелаге Новая Земля в Северном Ледовитом океане официально появился советский ядерный полигон. По площади Новая земля немного больше Объединенных Арабских Эмиратов и немного меньше Австрии. Официально полигон занимал больше половины острова. Всего на Новой Земле было инициировано 132 ядерных взрыва.

30 октября 1961 года на Новой Земле взорвали Царь-бомбу («Кузькина мать», называли ее в то хрущевское время). Это самая мощная из когда-либо созданных человеком ядерная бомба, она оценивалась в 58 мегатонн (примерно в 10 000 раз больше, чем у бомбы, разрушившей Хиросиму). Гриб поднялся на высоту 65 км, диаметр «шляпки» разошелся на 95 км, ударная волна трижды обогнула Землю.

Самая крупная авария на полигоне произошла 14 октября 1969 года. Через час после очередного ядерного взрыва через разлом в группе на поверхность вырвалась струя радиоактивного газа и пара. Уровень гамма-излучения подскочил до нескольких сотен рентген/час. От высокого уровня радиации тогда пострадали 344 человека.